В.А. Кашин, д.э.н. Статья В.А. Кашина опубликована в журнале "Мир перемен", № 2, 2018 г. Чего не хватает в опубликованных «стратегиях развития»[1] Стратегий у нашего правительства много – всяких и разных. Есть даже и специальный закон – о стратегическом планировании. Есть – по крайней мере, на бумаге – и органы, отвечающие за соответствующую работу. Но как-то мимо них прошло, например, вступление России в ВТО – зачем мы это сделали, сейчас никто сказать не может. Прошел мимо внимания этих органов и тот факт, что Китай вступил в ВТО в статусе «развивающейся страны», а нас приняли в эту организацию как «промышленно развитую страну». Именно последнее и определяет, что мы имеем от ВТО всякого рода ограничения и «удавки», а Китай не только от них, в основном, освобожден, но и не очень заботится о выполнении общих правил этой организации. Чьим советам мы следуем? У всех наших официальных стратегий развития есть один общий недостаток: в них ничего не говорится о том, что мы будем делать, когда иссякнет поток нефте- и газодолларов. Но это непременно произойдет в недалеком будущем по следующим причинам: - исчерпание легкодоступных запасов нефти и газа. Для ввода в действие более трудных месторождений нужны значительные средства (где их взять, если нам уже сейчас отказывают в кредитах) и новые технологии, которыми мы не располагаем (к примеру, Норвегия, имеющая современные технологии добычи углеводородов на морском шельфе, уже заявила об отказе сотрудничать с российскими компаниями); - расширение в мире использования возобновляемых источников энергии – ветра, приливной силы, солнца, геотермальных источников энергии, гидроэнергетики и т.д.; - освоение практически неисчерпаемой ядерной энергии (Франция) и развитие термоядерной энергетики. Добавим к этому прогресс в области разработки нефтеносных сланцев, а также ускоренное развитие технологий энергосбережения (уже разработаны проекты энергоавтономных домов и сооружений). Наконец, нельзя забывать и чисто политический фактор. К примеру, США вполне способны заставить Европу (и отчетливо видно, как это делается) отказаться от закупок российских нефти и газа[2], закрыв эту недостачу поставками из стран, находящихся под их влиянием (Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, Алжир, и др.). Как мы к этому готовимся? Никак. Что мы будем делать, когда перечисленные факторы вдруг «выстрелят» разом, скажем, уже на следующий год? Ни в Стратегии-2020, ни в других документах правительства на этот счет ничего не говорится. Между тем давно известно, что всякая экономическая стратегия государства должна быть обеспечена видением – и пониманием – некого идеального образа национальной экономики через 10, 20, 50 лет. Таким идеалом располагает, например, Япония – «экономика знаний». Долгосрочные планы развития имеют практически все развитые страны. Австралия планирует на 30 лет, Норвегия и ОАЭ строят планы диверсификации своей экономики на 15–20 лет. В Китае общий вектор развития был заложен Дэн Сяопином. По его указаниям в феврале 1978 г. была принята программа «четырех модернизаций» (сельского хозяйства, промышленности, обороны, науки и техники), рассчитанная до 2000 г.: к 1980 г. – создание самостоятельной промышленности и механизация («в основном») сельского хозяйства; к 1985 г. – завершение технической перестройки народного хозяйства; выход к 2000 г. в число передовых стран мира по уровню развития народного хозяйства. В РФ на первое место выдвигались то «либерализация цен», то ускоренное формирование «рыночных институтов», то удвоение ВВП, то идея «Великой энергетической державы», то создание в Москве международного финансового центра, то «пять прорывных национальных проектов», то идея Таможенного союза («единого евразийского экономического пространства»), то лозунг уже «нанопрорыва». Сейчас все увлечены идеей блокчейнов и цифровой экономики. Однако, если свести все эти идеи и проекты к одному знаменателю, то остается одно – зарабатывать на экспорте сырья и вкладывать полученные средства в разного рода престижные проекты, охватывающие в лучшем случае 3–5 млн человек. Что же делать остальным 140 млн? Сейчас есть тенденция оправдывать действия наших властей тем, что они просто следовали рецептам «старших товарищей» (по опыту жизни в рыночной экономике) из МВФ, Мирового банка и других международных организаций. С этим можно согласиться: «Мы, например, в конце 80-х годов безоговорочно принимали все рекомендации, которые давал Запад – пишет Р. Гринберг, – причем выполняли то, что они говорят, а не то, что они делают, хотя между первым и вторым была большая разница»[3]. Неоправданный оптимизм Разработчики отечественных стратегий полагают, что у нас пока не все так плохо, по крайней мере, удерживается некий баланс: санкции – против экспорта углеводородов. Конечно, санкции невечны, их, может быть, скоро отменят, а наш экспорт нефти и газа очень надежен, и можно рассчитывать на постоянный спрос и новые хорошие цены. На самом деле, все в этом балансе не так гладко, как нам кажется. Во-первых, санкции могут сильно затянуться, поскольку за ними стоят США, которые от них никак не страдают, а своим сторонникам они руки выкручивать умеют. И не надо забывать, что и в Германии, и в Японии до сих пор стоят американские оккупационные армии. Во-вторых, хотя углеводородов на Запад мы продаем много, но, если введут эмбарго, то наши поставки без особых проблем заменят другие страны. ОПЕК пока придерживается политики сдерживания своих поставок на мировой рынок, но может и повернуть в другую сторону. Если санкции затянутся, то мы выпадаем из мирового рынка и остаемся на нем только в роли покупателей – пока у нас есть деньги. Приносящая всем доход глобализация – когда можно купить все, что угодно, где угодно, сделать из всего «конфетку» и потом дорого продать – для нас закрывается. В результате эффективность и конкурентоспособность нашей экономики падает ниже кризисного уровня и потом восстановиться уже не сможет. Технологии инноваций идут потоком, и кто за ними не поспевает, фактически должен будет списывать свои производственные мощности до нулевой отметки. Говорят, если «Запад нам не поможет», то у нас есть БРИКС, ШОС и прочие «союзные структуры». На самом деле, надежды в этом смысле на действительно великие Китай и Индию совершенно необоснованны. Конечно, они готовы продавать нам все, что угодно, но за деньги. То есть – пока они у нас есть (экспорт углеводородов, в принципе – те же деньги). Однако рассчитывать на какое-то взаимовыгодное сотрудничество с этими странами, на их участие в нашем развитии – чистая иллюзия. Во-первых, ни одной из них наше развитие совсем не надо. Во-вторых, многие виды продукции, передового оборудования, инновации, технологии и т.д. ни Китай, ни Индия нам поставить не смогут, ими располагают только передовые западные страны. В-третьих, значительная часть производственного комплекса Китая и Индии работает на западных лицензиях, патентах, брендах, и делиться этими «ноу-хау» они с нами никогда не будут. И не потому, что китайцы и индийцы что-то против нас имеют, а потому, что из-за нас они не будут портить отношения с западным блоком, который в основном покупает их продукцию, обеспечивая постоянный спрос на нее. Поэтому ограничения, эмбарго, санкции и т.д., которые западные страны вводят или будут вводить против РФ, без сомнения, будут поддерживаться и исполняться и Китаем, и Индией. Значит, опоры против западных санкций мы на Востоке не найдем. Может быть, нас спасет экспорт вооружений? Но Индия уже отказывается от импорта нашего оружия «из-за склонности России не придерживаться графиков поставок, склонности к увеличению расходов в середине процесса выполнения контракта, к препятствиям в передаче технологии и к ненадежным поставкам запасных частей»[4] Поскольку одновременно Индия увеличивает закупки оружия в США, то очевидно, что без давления Вашингтона здесь не обошлось. Китай покупает наше оружие, но небольшими партиями, чтобы, взяв его за образец, наладить собственное производство. При этом такая продукция потом поставляется и на внешний рынок, на конкурентных с РФ условиях. Теперь представим, что баланс между санкциями и нашим успешным экспортом углеводородов вдруг нарушится: экспорт начнет сокращаться, а санкции останутся или станут еще более жесткими. Вот и произойдет катастрофа, которую руководители экономического блока нашего правительства в упор видеть не хотят. Любая другая страна знает или умеет жить без распродажи накопленного богатства (в любом виде), только за счет трудовых усилий народа. Мы этого не умеем и не хотим даже начать привыкать, хотя бы в экспериментальном порядке: попробовать год-два правительству и бюджету прожить без даровых, полученных от продажи сырья, инвалютных доходов. Тогда мы могли бы понять, где у нас что-то вполне удовлетворительно, а где провалы, которые реально угрожают существованию страны и народа. Но об этом никто и думать не хочет. Вот угроза, которая тем опасней, чем меньше мы о ней думаем. Это опасней вероломного вторжения немцев в СССР в 1941 г. Тогда у нас был тыл, и в тылу – Урал. Сейчас у нас – фронт везде, а тыла нет. «Тыл» мы храним в долларах, в США, и он невелик и ненадежен. Стратегии – новые, проблемы – старые Сейчас во всех наших новых стратегиях рассматривается, как правило, некий спрямленный курс на развитие, которое обязательно, и только потому, что мы уже якобы «достигли дна кризиса». Но этот вывод ничем не подтверждается – ни теорией, ни прошлым опытом. Между тем перед нами – череда развилок, на которых предстоит делать непростой выбор. Первый из них – на развилке между высокими и низкими ценами на нефть – властью уже отработан. В «хорошие» годы деньги надо копить в зарубежных резервах («чтобы не разворовали»), в «плохие» – можно их тратить. Второй выбор – на более серьезной развилке: между жизнью при санкциях и без них. Пока правительство на это не реагирует. Конечно, ВПК выживет, и зерном мы себя обеспечим, а вот с импортозамещением неясно: спасет ли оно нас вообще и что в этом случае будет с развитием. Правда, можно вернуться к периоду до 2014 г. Впрочем, и тогда у нас особых успехов не было, но анализ соответствующих причин от правительства не последовал. Хотя как можно «вернуться»? Известный рецепт – «терпеть и ждать» – необходимо отвергнуть. Без реальных действий с нашей стороны никто навстречу не пойдет. Остается либо требовать отмены санкций, либо пытаться как-то купировать их последствия для нашей экономики, либо вводить собственные контрсанкции. Однако требовать ничего нельзя («мы не в той силе, что прежде») и поэтому можно только переходить на самообеспечение и угрожать введением контрсанкций. В обоих случаях мы теряем и неизвестно, в каком из них больше. Отрезая себя от мирового рынка, теряем выгоды глобализации, а введя контрсанкции, при сложившейся структуре отечественной торговли, можно нанести себе вреда не меньше, чем партнерам. При этом наш главный противник, США, настолько мало зависит от торговли с нами, что он контрсанкций просто не заметит. Китай может угрожать США торговой войной, но мы в этом плане далеко не с Китаем. Так что фактически на этой развилке реальных идей не предлагается. Выбор на третьей развилке – более серьезного характера, в связи с тем, что все основные активы российской экономики закреплены в собственности иностранных юрисдикций. Нас успокаивали и успокаивают до сих пор, что олигархам «просто так удобнее»: облегчается доступ к западным кредитам, к выводу акций на фондовую биржу, к «налоговой оптимизации» и т.д. В целом же, несмотря на «юридические конструкции» и «оболочки», реально все эти заводы, карьеры, нефтяные вышки и т.д. принадлежат «нашим людям». Сейчас они попадают под санкции, и им угрожают разбирательством по зарубежным законам в отношении их зарубежных «оболочек». Им надо решать: либо они остаются «близки России» (на самом деле – правящей в России номенклатурной верхушке), тогда у них будут искать нарушения, чтобы забрать эти «оболочки» (за которыми спрятано до 80% основных производственных активов России), либо им позволят сохранить собственность – но при условии, что они вместе с Западом станут действовать против России. Как эти люди будут определять свою позицию при такой дилемме, предсказать трудно. Они уже сейчас несут миллиардные убытки, и те компенсации, которые предлагают им российские власти (в виде льготных кредитов, налоговых списаний и т.д.), пока их не очень радуют. Можно ли предложить другое? Обратный выкуп их собственности по взвинченным ценам? На это у РФ нет достаточных средств. В такой малоприятной ситуации некоторые уже решают отказаться от российских активов, но в пользу не РФ, а своих детей. Между тем дети, наследники наших олигархов почти поголовно имеют гражданство западных стран – там, где они воспитывались, учились, получали дипломы, а сейчас занимают посты в родительском бизнесе, делают карьеры в западных банках и иных финансовых институтах, заключают брачные союзы. Поэтому передать им «оболочки», за которыми стоят важнейшие российские предприятия и компании, – минутное дело. И в этом случае «наши люди» уходят от санкций как отказавшиеся от «токсичных активов», а их наследники формально под эти санкции не подпадают как местные граждане, не имеющие «порочащих связей» с российскими правителями. Это наиболее вероятно на третьей развилке. Но во всех предлагаемых стратегиях об этом умалчивается. Что тогда они вообще стоят, как и предлагаемые в них меры и инструменты, если все основные активы российской экономики оказываются вне юрисдикции и вне контроля тех органов российской власти, которые предположительно должны реализовывать эти меры и применять эти инструменты? Глобальные мегатренды В условиях глобализации в мире растет конкуренция, в первую очередь за выгодный, приносящий наибольшие доходы труд. Мы же по-прежнему выходим на мировой рынок с природным сырьем, с минимальной долей своего труда и, соответственно, с крайне малой долей добавленной стоимости. Даже в нашем сельскохозяйственном экспорте – экспорте возобновляемого продукта – из общего объема в 64 млн т подвергается минимальной обработке только 10%. В морских водах мы вылавливаем миллионы тонн рыбы и продаем их другим странам как сырье, по минимальной цене, а затем там же покупаем готовые продукты, но уже по ценам, на порядок более высоким. На мировом рынке конкуренция идет уже не между странами, а между мегаполисами. 10 крупнейших мегаполисов, в которых проживает всего 6,5% населения мира (416 млн человек), производят 43% мирового ВВП (38,7 трлн долл.). В 40 мегаполисах, с объемом ВВП более 100 млрд долл. каждый, производится 66% мирового ВВП (при населении всего 18% от мирового), в них регистрируется 86% всех патентов в мире, там проживают 83% наиболее цитируемых ученых мира. Именно мегаполисами сильны мировые экономические гиганты: в США их семь из 40 (и 3 – из десяти крупнейших). В Японии – всего два (Токио и Осака – Нагоя), но оба входят в первую десятку, которую возглавляет Большой Токио: ВВП – 2,5 трлн долл., население 55 млн человек. На втором месте в этой десятке – Бостон – Нью-Йорк – Вашингтон (ВВП 2,2 трлн долл. и 54 млн человек) и на третьем месте – мегаполис Чикаго – Питсбург (ВВП 1,6 трлн долл., с населением в 46 млн человек). В Китае всего три мегаполиса (Пекин, Шанхай и Гонконг – Чженьцзян), вместе взятые, они пока еще не сравнимы ни с одним из семерки «триллионников» (менее 0,5 трлн долл.), но китайцы быстро преодолевают отставание. А если брать в расчет объемы только промышленного производства, то и наступают им на пятки. В 40 крупнейших мегаполисов входят также китайские «по цвету» Тайвань и Сингапур. Россия в этом мировом мегаклубе блистательно отсутствует – притом что каждый из первых 10 мегаполисов по объему ВВП превосходит всю Россию, а если из ее ВВП вычесть продажу чистого сырья, то для нее не найдется места и в первой двадцатке таких мегаполисов. К тому же в клубе 40 крупнейших мегаполисов нет ни одного, который специализировался бы или развивался за счет добычи природного сырья. Сейчас во всей огромной России нет ни одного мегаполиса мирового значения. Зато рядом с ней – по меньшей мере, три: Прага, Вена – Братислава – Будапешт и Сеул – Пусан. Между тем в СССР в послевоенные годы развитие как раз и шло по пути активного формирования крупных промышленных центров – в Москве – Ленинграде, на юге Украины и на Урале. Если это продолжалось бы, то три центра в стране сейчас могли бы выйти на уровень мировых мегаполисов. Однако решительный поворот еще в советские годы к политике массированного экспорта углеводородов оборвал такое развитие. Президент указывает, стратеги работают, документы множатся 12 апреля 2017 г. президент В. Путин выступил с инициативой – разработать несколько вариантов среднесрочных экономических программ с целью перехода к реальным реформам после выборов 2018 г. Первым откликнулся А. Кудрин. Глава Центра стратегических разработок (ЦСР) представил тезисы будущей программы развития России в форме лаконичной «Стратегии – 2024». Для начала был поставлен диагноз: страна живет хуже, чем могла бы, потому что недостаточно инвестирует «в главное богатство страны – людей». Нужно больше вкладывать в их здоровье, образование, уровень жизни, поощрять творческую инициативу и открывать новые возможности для самореализации людей. Конкретно А. Кудриным были сформулированы семь направлений действий правительства. В первом из них под лозунгом «Важен каждый» предлагалось обеспечить условие, что к 2024 г. «ожидаемая продолжительность полноценной жизни россиян вырастет на пять лет». При этом уровень бедности в России должен снизиться до 10%, а средний размер пенсии по старости – в 2 раза превышать прожиточный минимум. Второе направление – «Страна возможностей». У каждого гражданина должна быть возможность проявлять общественную, гражданскую и предпринимательскую инициативу, «которая будет не наказываться, а поощряться». К 2024 г. число россиян, планирующих открыть свое дело, необходимо увеличить вдвое. К 2030 г. доля малого и среднего бизнеса вырастет вдвое, который будет создавать уже не менее 40% ВВП страны. Доля госсектора в экономике при этом сократится до 25%. Третье направление – реализация «Технологической революции». Как говорится в документе, у России не будет шанса войти в число глобальных лидеров без массированного освоения новых передовых технологий. Ожидается, что «российские ученые станут участниками 40% передовых глобальных исследований, связанных с новой промышленной революцией. Производительность труда вырастет на треть». Частные российские компании станут активными экспортерами своей продукции, доля углеводородов в ВВП и в экспорте должна снизиться. «Жить за счет продажи сырья – ненадежно, попадаешь в зависимость от колебаний цен». Отсюда четвертое направление – удвоение экспорта несырьевой продукции — с 107 млрд до 200 млрд долл. Экспорт услуг должен вырасти с 50,5 млрд в 2016 г. до 70 млрд долл. в 2024 г. Пятое направление – «Государство для граждан». Государство должно существовать для своих граждан и быть для них в первую очередь партнером и помощником. К 2024 г. в России появится информационная платформа, благодаря которой большинство госпроцедур будут доступны «в электронной форме без обращения в ведомства и предоставления документов». Шестое направление – «Развитие городов и регионов». Эксперты ЦСР полагают, что ощущение комфорта на своей малой родине «дает каждому гражданину возможность строить жизненную траекторию и усиливает уверенность в завтрашнем дне». Ключевым пунктом выделено строительство высокоскоростных автомобильных и железных дорог. Седьмое направление – «Защита и справедливость» – связано с решением наиболее острых проблем правоохранительной и судебной систем. С чем тут поспоришь? Все правильно, все надо. Только почему все это не делалось раньше, когда у правительства было много денег? Эксперты, правда, обратили внимание на то, что конкретных мер и действий для реализации всех замечательных начинаний в «Стратегии-2024» почему-то не указано. В частности, Б. Титов восклицает: «Я согласен почти со всем, что там написано. Остается один маленький вопрос – «Как?». «Фактически это муляж, который выполнен хорошим художником: выглядит как настоящий, но без содержания, – отмечает академик С. Глазьев. – Это вовсе не стратегия, а набор деклараций, похожий на лозунги к первомайской демонстрации трудящихся и пенсионеров».[5] Ключевая идея стратегии А. Кудрина за счет инвестиций в человеческий капитал Россия может преодолеть экономическую стагнацию – также не бесспорна. «Страна вкладывает в образование все больше, больше, больше, а мы почему-то падаем экономически все глубже и глубже», – говорит один из экспертов. Кроме «Стратегии-2024» А. Кудрина, свои программы предложили Б. Титов, С. Глазьев и К. Бабкин. При этом Б. Титов лоббирует строительство, С. Глазьев – передовые технологии (нанотехнологии, самолетостроение и т.д.). К. Бабкин выражает интересы развития всего несырьевого сектора страны в целом – в противовес принятой сейчас экономической политике, закрепляющей за Россией роль поставщика сырьевых материалов для промышленных стран мира. Действительно, замечает К. Бабкин, если страна придерживается сырьевой ориентации своей экономики, то для такой страны и никаких стратегий не нужно: качай – и продавай, добывай – и вывози. Ныне публично представлены три программы стратегий, ориентированных, по заявлению В. Путина, на повышение темпов роста отечественной экономики и проведение структурных реформ в целях повышения ее эффективности. Кроме предложений А. Кудрина и разработки, представленной Минэкономразвития (МЭР), интерес представляет программа экспертов «Столыпинского клуба», под совместным надзором Б. Титова и С. Глазьева. Впервые она появилась осенью 2015 г. под авторством Глазьева – Титова – Клепача, вызвав резкую критику экспертного сообщества. После ее доработки, основным лицом программы стал Б. Титов. Но в ней по-прежнему остаются характерные для С. Глазьева элементы плановой экономики и протекционизма, а также идея наращивания государственных инвестиций, в частности, на обеспечение дешевой ипотеки и стимулирование строительства жилья, впервые предложенная А. Клепачем в 2014 г. (бывшим тогда заместителем министра экономического развития). Считается, что все эти программы лежат в русле «либерального экономического курса» (низкие налоги, защита национальной валюты от «порчи» государством, минимальное участие государства в экономической жизни страны), хотя многие этого как раз и не усматривают. Программа «Столыпинского клуба», названная «Экономика роста», позиционируется как своего рода противовес кудринскому проекту. В ней констатируется провал старой экономической команды правительства, которая «управляет экономикой последние 15 лет» и предлагается переход к российской версии политики «количественного смягчения», которая помогла американской экономике выйти из кризиса 2008 г. Для этого нужно будет ежегодно печатать не менее 1,5 трлн руб. и «направлять их не на рост госрасходов, а на стимулирование инвестиций в реальное производство». В стратегии, предложенной экспертами МЭР, особый акцент предлагается сделать на стимулировании внутренних инвестиций. Их источники должны формироваться за счет снижения доли потребления в национальном доходе и из бюджетных фондов, создаваемых для поддержки развития инфраструктуры и укрепления экспорта. При этом в МЭР считают, что реальный потолок для темпов роста российской экономики – 2% ВВП в год. Но темпы развития экономики можно повысить до 4%, если изменить модель развития: на смену потребительскому росту должно прийти инвестиционное развитие. Тогда необходимо обеспечить прирост инвестиций на 7–8% в год. В МЭР также рассчитывают, что это будет происходить за счет стагнации реальных зарплат населения и потребления. Предполагается, что сэкономленные на оплате труда средства предприятия будут вкладывать в развитие бизнеса. Сдерживать нужно будет не только зарплаты, но и рост «социальных обязательств государства». Вместе с тем рынок труда должен стать более гибким, в том числе за счет упрощения процедур увольнения сотрудников по инициативе предприятия. В предложениях новой программы А. Кудрина все концентрируется на решении «двух главных задач»: сбалансировании госбюджета и ускорении структурных реформ. В первом случае у него нет противоречий с позицией правительства (снижение дефицита госбюджета до 1% ВВП и рационализация структуры госрасходов), а во втором – он выделяет важность проведения реформ судебной и правоохранительной системы. При этом новые ресурсы для роста экономики А. Кудрин видит в накопленных средствах на счетах российских компаний (порядка 12 трлн руб.). Государство же должно сосредоточиться на создании подходящих условий для возвращения вывезенных за рубеж частных капиталов. Для этого нужно будет уменьшить долю государства в экономике, сократить инфляцию и увеличить пенсионный возраст. Отдельные детали этой программы были использованы и в весеннем (2018 г.) Послании Президента РФ Федеральному собранию. Вместе с тем доработкой новой стратегии развития предлагалось заняться уже новому правительству. 7 мая 2018 г. президент В. Путин подписал указ «О национальных целях и стратегических задачах развития Российской Федерации на период до 2024 г.». В нем, в частности, обозначены цели, которые поручено обеспечить правительству. Среди них особо выделены: обеспечение устойчивого естественного роста численности населения РФ и повышение ожидаемой продолжительности жизни до 78 лет; обеспечение устойчивого роста реальных доходов граждан; ускорение технологического развития страны; ее вхождение в число пяти крупнейших экономик мира, обеспечение темпов экономического роста выше мировых и создание в базовых отраслях экономики высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора. Что опять все не так с нашими стратегиями? Итак, доходы населения должны расти, социальные программы выполняться, инновации потоком пойти в производство, а производство выпускать продукты и товары, конкурентные на мировом рынке. Но на все это нужны средства, а где их взять? Опять одна надежда на нефтегазодоллары! Однако, даже если деньги найдутся, то кто и как будет их осваивать? Те же «проверенные» министры и госчиновники? Но им уже давали деньги, они уже разрабатывали прежние стратегии, и не одно десятилетие проводили их в жизнь. Теперь – новые стратегии. В них опять намечены привлекательные цели (фактически – просто пожелания), но нет ничего нового в том, какими мерами и средствами следует добиваться их реализации. Вернее, приведенный перечень мер и средств ничем не отличается от того, что правительство уже делало ранее. Впрочем, эти действия правительства в прошлом не приводили ни к каким положительным результатам. Но ведь тогда не было санкций, и цены на нефть и другие сырьевые продукты нашего экспорта были заметно выше. То есть Президент РФ ставит новые, еще более амбициозные задачи – и кому? Тем же людям, с тем же псевдолиберальным инструментарием. Тем, кто и в самые благоприятные для страны времена – до Крыма и особенно при высоких ценах на нефть – успешно проваливал все его прежние поручения. Правда, иногда пытались отчитываться за результаты, весьма неуклюже, в диапазоне от явных натяжек до прямого обмана. К примеру, президентом в известных майских указах (2012) была поставлена задача создания 25 млн новых высокотехнологичных рабочих мест (ВРМ). Не прошло и двух лет, правительство рапортует: создано уже 17,5 млн таких рабочих мест. А на самом деле? Легко посчитать экономический эффект от этого достижения (если оно действительно имеет место). В развитых странах годовой ВВП на душу населения составляет примерно 30 тыс. долл., и если считать, что доля трудозанятых в населении этих стран составляет 50%, то ВВП на одного работника – 60 тыс. долл. в год. Это – минимум, поскольку далеко не все работники даже в самых развитых странах занимают именно «высокотехнологичные рабочие места». Умножив сумму такого дохода на 17,5 млн рабочих мест, получим 1,05 трлн долл., или нынешний ВВП Российской Федерации. Иначе говоря, все остальные 125 млн человек не приносят в ВВП страны ни одного доллара и ни одного рубля! Можно в это поверить? Значит, ошибка либо в цифре, либо в понимании самого этого ВРМ. Если цифра правдива, то наши люди на ВРМ занимаются чем-то другим, отличным от того, чем занимаются на ВРМ в других странах. Про рост бедности (среди работающих!) и обострение проблемы имущественного неравенства и говорить не приходится. Для того чтобы наше отставание от развитых стран не стало вконец непреодолимым, российской экономике нужно ежегодно расти как минимум на 4% (а для сокращения разрыва – на 5-7%). Выход на темпы роста в 2% в год ожидается только к 2020 г., а в 5-7% – не ожидается вовсе, даже если цены на нефть останутся стабильно высокими. При этом последние годы оказались провальными для российской экономики не только по приросту ВВП. Большая часть структурных диспропорций – сырьевая зависимость, низкая производительность труда, несбалансированность федерального бюджета, высокая доля государства в экономике – могли эффективно устраняться в «сытые» годы, но появились в повестке дня только после обвала нефтяного рынка в 2014 г. Однако к реализации их правительство так и не приступало. Сейчас внешние условия для России стали хуже, в отношении цен на нефть неясность остается, и почему надо предполагать, что те же действия правительства вдруг начнут приносить реальные результаты. Может быть, есть какой-то тайный ресурс, о котором мы ничего не знаем? Выбор у нас пока есть, но решиться на него мы никак не можем Возвращаясь к развилкам, подчеркнем, что в нынешних условиях, прежде чем писать стратегии и составлять планы их реализации, надо выбрать траектории движения через эти развилки. На каждой из них выбор, при котором нам, как стране и государству, «ничего не светит», и мы обречены мотаться от кризиса к деградации и обратно. Если сделать другой выбор, то за него надо бороться, зато появляется шанс. Итак, первый выбор: научиться жить без распродажи имущества. Разом прекратить экспорт сырья нельзя. Но можно дать задание правительству работать без даровых доходов. В общем, именно так, как живут все остальные, небогатые сырьем страны. Для этого надо все доходы от экспорта сырья концентрировать в особом фонде, недоступном для правительства. Такие фонды есть практически во всех нефтедобывающих странах и техника управления ими хорошо известна и давно отработана. Средства из такого фонда могут использоваться на строительство особо важных инфраструктурных объектов, на поддержку важнейших инновационных проектов, на компенсации вкладов населения, на выплату пенсий и пособий людям, попавшим в тяжелые обстоятельства и т.д. Второй выбор – как вернуть достояние страны в национальную собственность? Если этого не сделать, то правительству вскоре будет просто нечем управлять: собственники наших предприятий вдруг обнаружатся за рубежом и оттуда будут присылать нам управленцев и надзирателей. Самое простое, что легко сделать прямо сейчас, – поставить перед правительством задачу оптимизации его деятельности «при прочих равных условиях»: так, как работают правительства тех стран мира, которые не имеют возможности обогащаться за счет распродажи своих природных богатств. Значит: развивать природные способности своего народа; помогать ему производить продукции больше и более эффективными методами; следить за неуклонным наращиванием финансовой и налоговой базы экономики (т.е. освобождаться от зависимости от иностранного финансирования); собирать разумные налоги и учиться эффективно распоряжаться полученными средствами. Что же касается доходов от продажи природных богатств России (что прямо ведет к сокращению ее совокупного национального богатства), то они должны быть выведены из сферы распоряжения правительства и сосредоточиваться в фондах, которые находятся под управлением специального, независимо от правительства Комитета национального возрождения (КНВ). Аккумулируемые средства должны затем вкладываться в строительство объектов, прямо и непосредственно увеличивающих производительные силы национальной экономики: строительство дорог, портов, обеспечение дешевых (железнодорожный и авиатранспорт) или бесплатных (Интернет) услуг коммуникаций для населения и бизнеса. Далее, инвестиции за рубежом. Но не в форме льготного кредитования других государств (типа приобретения казначейских обязательств США или наращивания долларовых вкладов в иностранных банках), а в порядке приобретения титулов собственности (акций компаний) в наиболее перспективных отраслях мировой экономики. Так, в частности, поступают суверенные фонды многих нефтедобывающих государств. Например, проводя такую политику, суверенный фонд Норвегии за последние десятилетия добился 6%-ного среднегодового дохода на капитал (или примерно утроения за 20 лет начальной суммы вложенного капитала). Что делать и что не делать правительству При такой ситуации в задачи правительства будет входить всемерное поддержание роста производительного сектора экономики – от чего зависит стабильность налоговой базы и возможности правительства осуществлять свою деятельность. Для этого нужно, во-первых, убрать барьеры развитию частнохозяйственной деятельности населения, в разы снизить вмешательство госорганов в деятельность частного бизнеса (в форме разного рода контрольной и лицензионной деятельности), снизить налоги до разумного уровня, не препятствующего нормальному воспроизводству частных капиталов. Во-вторых, обеспечить стабильность национальной валюты. Исключить любого рода манипулирования ее обменным курсом, сократить инфляцию и снизить среднюю учетную ставку процента до уровня, принятого в ведущих странах мира. Особое внимание следует уделить сферам и областям деятельности, в которых занята основная масса населения. В частности, необходимо установить единый, не облагаемый никакими налогами, уровень дохода граждан (для начала – на уровне 6 тыс. долл. в год). Надо освободить от любых прямых налогов семейные фермерские хозяйства. При этом для занятия пустующих пахотных земель принять программу наделения фермерских семей земельными наделами по «столыпинским нормам»: 45–50 га плюс безвозмездное пособие эквивалентом в 10 тыс. долл.[6] Наконец, целесообразно освободить от прямых налогов выпуск машин и оборудования для производственных целей (исключая производство продукции конечного потребления – пылесосов, холодильников, кондиционеров и т.д.). Сами эти машины и оборудование не увеличивают национальный доход, пока они не приобретены и не начали использоваться предприятиями, производящими конечную продукцию. Здесь уже устанавливаемые налоги способны «уловить» ту долю прибавочной стоимости, которая потенциально содержалась в цене приобретенных производственных машин и техники. Что касается интересов бюджета, то его потери от таких «освобождений» минимальны, если вообще ощутимы. Скажем, реальных фермеров у нас сейчас не более 150 тыс. человек, и если их будет больше, то государство за счет такого перемещения людей получит значительную экономию в социальных расходах (социальные пособия, льготы по коммунальным услугам, расходы на развитие общественного транспорта и т.д.). В отношении производственного машиностроения надо помнить, что его продукция в значительной мере закупается государством (виды вооружения, транспортные средства, строительная техника и т.д.), и налоги с этой продукции фактически означают взимание налогов непосредственно из государственного бюджета. Не менее важно изменить методику оценки деятельности правительства. Для этих целей ни в коем случае не годится ВВП, который фактически показывает совокупные затраты, а не реально произведенную продукцию. Кроме того, в него в полной мере входит все военное производство – что едва ли можно отнести к приросту «общего благосостояния», (которое, как предполагается, отражает прирост ВВП), – а также экспорт природного сырья, показывающий на самом деле реальное уменьшение национального богатства страны. В число главных показателей успешности работы правительства следует внести некий набор натуральных показателей. Например, состоящий из пяти товаров: станки, мебель, ткани, мясо и молоко. Станки производятся, если есть спрос, мебель изготавливается для строений, используемых для жилья и работы, производство тканей показывает спрос на них со стороны швейной промышленности (оно же создает и спрос на отечественное сырье), собственное производство мяса и молока отражает рост животноводства в стране. Все эти показатели вместе взятые фиксируют рост доходов населения, приобретающего товары, которые прямо или опосредованно связаны с ростом производства этих пяти продуктов. * * * Продолжая жить за счет распродажи нефтегазовых запасов, мы все еще остаемся на нисходящей траектории экономического процесса. Нуль-отметка – это восстановление способности страны жить без подпорки нефтедолларов (примерно так, как это удается Польше, Италии и еще примерно 150 странам, небогатым на природные ресурсы). Но и просто за выход в эту стоп-зону надо еще побороться. Именно это составляет сейчас нашу первоочередную задачу. О каком-то развитии, динамичном экономическом росте нечего даже и думать без достижения начальной нуль-отметки. Пока мы этого еще не поняли, пока продолжаем утешать себя ростом затрат, который только и выражает «положительная динамика» ВВП, и все еще остаемся в ситуации самообмана. [1] В.А. Кашин, Чего не хватает в «стратегиях развития», опубликовано в журнале «Мир перемен», № 2, 2018 [2] Трамп уже потребовал от Германии отказаться от «Северного потока». [3] Гринберг Р. Гражданская война в головах россиян не закончилась // Мир перемен. 2017. № 2. С. 6. [4] В Индии объяснили отказ от российского оружия в пользу американского, https://news.mail.ru/politics/33482548/?frommail=1 [5] Глазьев сравнил «Стратегию-2024» Кудрина с муляжом, 12.04.2018, https://www.gazeta.ru/business... [6] Сумма, примерно равная 200 руб., выдаваемым переселенцам при Столыпине. Заметим, что уже сейчас есть проекты полноценного жилья за 5 тыс. долл. (в Японии), а в Индии выпускаются автомобили ценой до 1,5 тыс. долл.